Белые ночи детства

Робкое весеннее тепло облюбовало маленький ветеранский дворик с деревянным столиком и скамьёй в центре. Снег сошёл. На прогретых местах тёмные кустики прошлогодней травы. Пахнет весной: запах вечной травы, терпкий, острый, желанный.

В эти дни своё девяностолетие отмечает Тамара Алексеевна Шевелёва. Много гостей собралось в ветеранском доме: районная исполнительная власть, ветеранская организация, родственники из Юрги и Северо-Плетнёво, из Тюмени – дорогие земляки Абрамовы. С семьёй Николая Васильевича, профессора Западно-Сибирского университета Северного Зауралья, всеми известного академика в области аграрных наук, Шевелёвы близки по родству и по землячеству. С благодарностью и лучшими пожеланиями приехали в этот раз, да и всегда навещают, бывая в наших краях. Торбаковские-субботинские – большая родня. Официальные поздравления Президента В.В. Путина и губернатора В.В. Якушева, главы района В.В. Васильева, цветы, красочные открытки, адресные песни – расцвёл ветеранский дом.

Тамара Алексеевна любила весну, любила эту маленькую сибирскую деревеньку Субботину, куда была эвакуирована семья Осиповых в самом начале войны. Внутренним неосознанным чувством, которое в тяжёлой физической работе и вечном голоде не столь явственно ощущалось, понимала, что это и есть теперь её родина. Она любила Ленинград – Тамара Алексеевна родилась в Ленинградской области, в ста километрах от города на Неве. Для тринадцатилетней девочки он оставался красивой довоенной сказкой. Детская память избирательна – не музеи, не всемирно известные памятники архитектуры она запечатлела – большие гастрономы, "Детский мир", разные вкусности, которых не продавали в их посёлке. В Ленинград семья выбиралась за покупками. Чаще – осенью, перед школой. Все чувства затушёвывались присутствием страшной, чудовищной войны. Она оставалась печатью буквально на всём, на той одежде, которую удалось забрать с собой в эвакуацию, в постоянных разговорах о тех, кто остался на блокадной территории. Проникала в сознание, поселилась в глазах тревогой за судьбу родного Ленинграда, Родины, близких людей. Старший брат Тамары Борис Иванович Егоров был призван на действительную службу в 1938 году и так и остался на фронте с начала военных действий. Отца Алексея Тимофеевича призвали в труд-армию. До войны он работал мастером на железной дороге. Семья кочевала за хозяином-добытчиком с участка на участок.

– Летом сорок первого настроение у всех ленинградцев на какое-то время оставалось боевым: ненадолго война – мы шапками закидаем германца, прогоним и будем жить, как раньше. Когда немец прошёл к дорогому берегу – мы забеспокоились. Переселились в деревню Городище. На пароме перебирались, собрав наскоро, что могли. Деревня красивая, церковь в центре. Пожить здесь долго не пришлось. Фронт подходил всё ближе. Наши сдавали позиции. Кто-то уходил в леса. Кто-то, оставив дома и дворы, уезжал в эвакуацию. Пассажирскими поездами отправляли в срочном порядке ленинградские школы-интернаты и детские дома. Мы ехали в товарных вагонах, человек до сорока в каждом. Места жительства не выбирали. Про Сибирь знали с уроков географии. Состав не раз бомбили. Во время бомбёжки убегали в лес. Многих убило в пути, многих ранило. Но нас Господь сохранил, – вспоминает Тамара Алексеевна.

Семья прибыла в Омск, а оттуда обратным поездом – до станции Омутинская. В небольшое село прибыл целый эшелон эвакуированных. На перроне не протолкнуться. За людьми отправили подводы на станцию. Пять семей определили в Субботину.

В Субботиной, деревне в сорок дворов, Осиповых заселили в пустой дом. От отца из трудармии они не получили ни писем, ни карточек, ни похоронки. Мать сразу устроилась работать: носила почту и мыла пол в колхозной конторе. О том голодном времени, 1941–1942 годы, все Осиповы вспоминают со слезами. Лютый сибирский мороз, пустой запущенный дом, где никто ничего для них не припас. Если удавалось разжиться кусочком хлеба на четверых деток, его "хватало на два судорожных глотка и один "нюх". Мать слёзно в колхозе просила:

– Христа ради, выпишите мне хоть горсть отходов. Ребятишки с голода замирают.

Выписывали от случая к случаю отходов, где овёс вместе с овсюгом. Дома его мололи на жерновах, просеивали, пекли лепёшки или делали заваруху. Летом натаскивали в дом разной травы столько, что заваливали ею все углы. Сушили и пекли лепёшки – травяные, где ни грамма муки или крахмала. Спасали щедрое сибирское лето и осень. Грибов в здешних лесах водилось видимо-невидимо.

Тамара Алексеевна смотрит на меня, перебирает фотографии.

– По вечерам сижу одна, глаза плохие – ни вязать, ни телевизор смотреть, ни читать не могу. Вот смотрю фотокарточки.

Вижу, что ей хочется что-то хорошее вспомнить. И она перебирает в памяти самое дорогое. Им со старшей сестрой поначалу доверили возить дрова на быке. А весной сама Тамара уже управляла лошадью – возила в Травникову молоко. Сорокакилограммовые фляги грузила на телегу. Как поднимала такую тяжесть, сама удивляется. Тоненькая, хрупкая, справлялась, ловкой была на работу. Весной боронила. Осенью зерно возила на ток в Лабино. Любила свою лошадку. Сама не съест морковку – ей оставит.

После войны, спустя несколько лет, сказался тяжёлый физический труд микроинсультом. Год пролежала в гипсе Тамара Алексеевна. Работа тяжёлая, не всякому мужчине под силу. Когда погода – всё полбеды. Но как заладит ненастье – это был адский труд. По пояс в ледяной грязи, с грузом – это богатырское здоровье надо иметь и стальные нервы!

Победу праздновали всей деревней. Мать сокрушалась по отцу. Тамара успокаивала:

– Вот вернёмся в Ленинград и найдём его.

В душе она мечтала вернуться в мирный Ленинград. "Ой, какой красивый город, – говорила она подругам. – А какие там цветы! Я таких цветов нигде не видела". Там, в Ленинграде, в войну остались дядя Ваня и его сын Виктор. Много лет спустя они свиделись. Те рассказывали про страшный ленинградский голод. Люди падали от истощения. Среди холода и голода длинных зим у них был лишь один выход: лечь в землю и укрыться могильным холмом. Брату Виктору оторвало ногу – сразу после войны, после очистки города от завалов. Нарвался на мину. А мать немцы замучили и сбросили в подполье. Когда полуживую достали её ребятишки – только три денёчка и пожила всего.

В Ленинграде после войны мог бы устроиться брат Борис, фронтовик, орденоносец. Он писал в Субботину письма – очень звали мама и сёстры в Сибирь. Приехал после окончательного разгрома германских войск. И остался в Сибири навсегда. В Тапах его поставили председателем колхоза, потом избрали председателем исполкома сельского совета. Преданным настоящим коммунистом был Борис Иванович Егоров. Тамара равнялась на брата. Была исполнительной и ответственной. Совсем молоденькой её избрали членом правления колхоза "Волна". Так бессменным правленцем была десятка четыре лет. Да столько же – депутатом сельсовета. А работала ответственно и безотказно все годы в колхозе.

С детства у Тамары Алексеевны любовь к хозяйству, огороду, к порядку и обиходу. Корову держала даже в пенсионном возрасте. Одна накашивала сена в согре, сама сгребала, копнила. Дом в Субботиной у них с Петром Максимовичем был хороший, крепкий. Все постройки переладили. Всё покрасили. Знатной огородницей Тамара Алексеевна была, хозяйкой хлебосольной. Сегодня в ветеранском дворе её грядки образцовые. Ждала очень весну. По земле соскучилась.

Много на своём веку Тамара Алексеевна повидала: страдания, голод, труд непосильный. И радость, счастливое замужество, любовь близких людей. Судьба подарила ей суровую сибирскую землю, как спасение в годы войны, как опору духовную и любовь всей жизни.